Пуще неволи

Пётр Дмитриевич Ильютко, технический консультант МПО Электромонтаж, ушёл в отпуск и, по обыкновению, уехал на охоту.

Уехал сотоварищи — 6 человек на двух машинах — в Карелию, в район реки Уницы, километрах в 30 южнее Медвежьегорска, там два озера, между ними лесок, место знакомое — года четыре уже там останавливаются.

— Будем охотиться на боровую дичь и на уток, а ещё надеемся брать гуся, — рассказал Пётр Дмитриевич перед отъездом. — Приходилось охотиться и на кабана, и на лося, а вот гуся — у меня ещё не было. А сейчас стаи полетят с севера, из тундры, на зимовку в южные края, и гуси остановятся около нашего места на ночёвку, на кормёжку.

П. Ильютко в начале 70 х после института пришёл на Красногорский завод и там вступил в Коллектив военных охотников № 99 Московского военного округа, в котором последние 15 лет председательствует, хотя вот уже 4 года работает в МПО Электромонтаж.

Из 120 членов коллектива реальных охотников — 30–40, в возрасте 45–60 лет, молодёжь считает это слишком хлопотным занятием.

— Потому что не курорт, — говорит Ильютко. До места охоты в Карелии, (а ещё мы ездим в район Ахтубы, между Волгоградом и Астраханью) — 1200 –1300 километров, два дня пути. Жизнь в лесу. Всё с собой, в прицепах: палатки, посуда, кухня, бензопила, коптильня. Становимся лагерем, оформляемся в охотхозяйстве. Но дней десять — свежий воздух, выходы в лес, добыча дичи, рыбалка и чистая холодная вода. Я, как всегда, купаться буду — ну и что, что сентябрь и север? Телевизора нет. Мне коллеги даже в машине радио включать не разрешают, говорят, наслаждайся тишиной. Кто-то так не выживет.

— Ну да. Дома: не кричи, ты не в лесу. В лесу: не кричи, ты не у себя дома.

— Правильно. Лес шума не терпит.

Так вот, утром часов в восемь, когда дичь выходит «на завтрак», мы — на охоту. Идём, обычно парами, на расстоянии голоса, «вытаптываем» птицу. Рябчики при приближении к ним с громким фырканьем и стрекотаньем взлетают и вмиг рассаживаются по деревьям. И надо очень внимательно следить за их полетом, заметить место их посадки. Куропатки, завидев и заслышав нас, взлетают тоже с большим шумом и криком — всем выводком, до десятка. И тоже надо заметить, куда ж она сядет, и тихонько подходить, маскируясь, чтобы выбрать позицию. Но если не увидел, куда — вся эта пернатая пестрота затеряется среди листвы. А тетерев или глухарь, если сразу не попал — уходят далеко, считай, навсегда.

— Но ведь надо знать, куда идти, где они вспорхнут?

— Рябчики живут в ельниках с березняком и осинниках вдоль речек. Куропатки — по болотам с кустарником и ягодниками. А тетерева вообще из года в год селятся в одних и тех же местах — в хвойном лесу. Ягода — основная пища боровой дичи, если уродилось много ягоды — будет много птицы. Так что у охотника есть признаки, по которым он выбирает маршрут.

Часа в два — в три собираемся в лагере, готовим обед, и до темноты — мужское общение на природе. Время, кстати, летит моментом — и в течение дня, и весь отпуск.

— И что же главное в охоте: поиск, выстрел, приготовленное блюдо?

— Взять трофей. Представьте, на руках глухарь — это индюк такой, в буром оперении с пепельной шеей, с красными гребнем и с серёжками — красавец, килограмма на 3–4. Но в этом году мечта — гусь.

— А есть у охотника какие-то особенности психологии?

— Да нет, пожалуй — разве что перед сезоном, перед поездкой — такое нетерпеливое ожидание — поймать 5 зайцев.

— За двумя гоняться — мало?

— Э-э. Первый заяц — охота. Сейчас, правда, едем брать не зайца, а рябчиков, перепёлок, глухарей. Второй — рыбалка: щука, форель, жерех, сом. Третий — грибы, потом — ягоды. И главное — то самое общение мужчин в лесу.

— А если нет трофеев?

— А всё равно получается, что день питаемся мясом, день рыбой, день — грибами. Идёшь, за спиной рюкзак, спиннинг. По берегу — закинешь пару раз, или попадают по пути грибы, — берёшь, в лесном хозяйстве всё сгодится. Всё трофеи.

Пётр Дмитриевич этого рецепта из интернета не знал, почему –то. Там говорят, жирного вальдшнепа и сочного рябчика надо замочить в смеси сметаны с кефиром. Но сначала гроздь рябины натолкать в бутылку с водкой, и когда водка станет розовой — пора тушить дичь. Они готовят по-простому, на шампурах — замочат в вине — и всё.

— Так что же это, охота — спорт, искусство, наука, азарт?

— Это работа. В России добыть зайца сложнее, чем в Африке бегемота. Я зарубежные телепрограммы почти не смотрю — там охотнику и делать-то нечего, всё организованно, моторизованно, неинтересно. Но ещё говорят — охота пуще неволи. То есть никто не заставляет, но без неё уже никак.

Мы можем протоптать и 10 км, и 20. Как-то с напарником набрали рюкзак рыбы, а до лагеря километров 15, уставали — отдыхали, и шли часа 4 — но рыбу не бросили.

— А ничего: спину не ломит? Ноги не отваливаются?

— Конечно — устаёшь, но это же физическая усталость, а душой… И утром — снова на тропу. Уж если совсем невмоготу — можно в лагере остаться, всё равно кто-то должен быть на хозяйстве.

— Охота — коллективное занятие или индивидуальное?

— Охота на боровую дичь индивидуальна, всё зависит от собственных навыков. А загонная охота на лося или кабана — коллективная. А мы ездим лет десять вместе, и если наш коллектив пополняется — то нашими же сыновьями. Хотя важно: Карелия — это страна камней, которые в лесу заросли мхом или кустиками ягод на тонком слое почвы. Особенно на севере — а несколько раз мы ездили под Кемь, на реку Поньгома, которая впадает в Кандалакшский залив Белого моря.

Оступишься — кто-то должен быть рядом, чтоб помочь, в одиночку небезопасно.

Кстати, коллеги, вы знаете, как в Карелии устанавливают столбы ЛЭП? Грунт — скала. Строят сруб — типа колодезного, только на поверхности — ставят в него опору и заваливают основание валунами, которых там и впрямь немерено.

— В любом случае, охота — дело ответственное, не только перед товарищами.

— Вот-вот. Охотники всегда любят запечатлеться с ногой на туше поверженного трофея. Вы, кстати, таких фото не принесли.

— Потому что у меня таких нет. Такое хвастовство неэтично. Зверя надо уважать — он, по идее, равноправный участник охоты — но при этом без ружья, то есть человек заведомо сильнее. Трофей — да. Его надо знать, где искать, выследить, перехитрить. Мы же не промысловики, и на охоту ходим из интереса, а не из потребительских соображений.

— В Законе об охоте очень деликатное определение: «пользование объектами животного мира с изъятием их из среды обитания». А как с изъятием грибов и ягод?

— Так мы и ягоду берём руками, а не совком-гребёнкой — это ж варварство. И грибы — а в Карелии белых и подосиновиков – хоть косой коси, так не косим же! И рыбу ловим только любительскими способами. Хотя, например, в реках, протоках между Волгой и Ахтубой, озерцах она застаивается в тёплой воде, становится ленивая и доступная, и так её много, что можно телегами вывозить.

— Кстати, а почему ездите в Карелию, Ахтубу — ведь далеко?

— Там природа естественнее. Мы и в Тверской области охотились, и в Ярославской. Но, к примеру, в Подмосковье сейчас все прежние охотничьи места застроены дачами, ягоды стало меньше, птицы — соответственно тоже. Гуси как-то поменяли маршруты перелётов на зимовку, это птицы умные, осторожные. И это не утка, которую постой и подожди, когда она неторопливо к тебе подлетит. Гусиная стая летит на большой высоте, километров 60 в час — взять в воздухе нереально. А сядет — и всё по-военному: стая ест или отдыхает, а несколько птиц в карауле — наблюдают, нет ли опасности.

— Они когда-то и Рим спасли — галлы хотели пленить осаждённых на Капитолийском холме, а гуси загоготали и разбудили часовых.

— В Карелии, в нашем пролеске меж двух озёр, мы надеемся, они ещё нас не ждут, хотя даже на том коротком пути с севера стая уже накопила немалый опыт, как увернуться от охотников.

— Счастливой охоты, Пётр Дмитриевич!